Наркотики

Я помню, как всё начиналось. Первый косяк мы раскурили с одноклассницей на подоконнике с видом на Каменноостровский. Ничего не случилось. Перезаваренный зеленый чай в непривычном агрегатном состоянии. Спустя несколько лет, уже в форпосте на Петроградке, трава превратилась в постоянную заначку к чаю. Друзья заезжали на покурить, благословляя идеальное расположение на перекрестке всех дорог. Оптимизация процесса привела к росту объемов – дома постоянно хранилось до 20 грамм, часть из которых расходилась по знакомым, окупая затраты. Было весело и казалось естественной составляющей молодой и успешной жизни. 

По настоящему наркотики пришли в мою жизнь в 2015. Пришли вместе с тогдашним партнером. Однажды он сказал: «я бы очень хотел принять с тобой МДМА«. Я немного побаивалась, но доверие к нему пересилило недоверие к неизвестности. С подачи партнера прочла несколько книг, изучила матчасть и решила, что человек с высокой менеджерской позицией и оравой малолетних детей знает, что делает. 

Свою первую таблетку я съела в Лондоне с видом на Сити под крышей модного едва вылупившегося отеля. Помню, как все страхи внезапно ослабили тиски и усталой бронёй скатились на пол. Я ощутила свободу. Полную независимость от обстоятельств, времени и предубеждений. Первый полноценный вздох. Ужасы и травмы выходили с литрами слез и испариной. Партнер заставлял пить по часам апельсиновый сок. 

 В Берлине наркотики – среда обитания. На входе в клуб ты получаешь печать на запястье, техно в мозг и таблетку под язык. Половинка колеса по началу переросла в три таблетки за ночь и половинку на следующий день, чтобы погружение в объятия ужаса реальности происходило медленнее. Отвращение к тогдашней работе, отсутствие ориентиров и экзистенциальный кошмар купировались микродозами и позволяли дожить до выходных, когда с ночью пятницы депрессивные тиски разжимались кристаллами неясного происхождения. 

Меня вырастили воином. Перфекционистом. Азарт вызова, война против себя – моя азбука. Меню расширялось: колеса по выходным, травка, а лучше гашиш, чтобы кошмары отступили и дали хотя бы пару часов сна, кокаин, заправленный бутылкой шампанского, чтобы чувствовать, как кровь бежит по венам, ЛСД, чтобы сходить с ума в обитой ватой и инстаграмными фильтрами реальности, аяваска, чтобы умереть и снова воскреснуть.

Наркотики давали короткое ощущение паузы. Что всю эту нелепицу, в которой оказалась моя жизнь, можно захлопнуть и убрать на время с глаз. Отходники растягивались на дни и высасывали душу и желание оставаться на плаву хотя бы для вида. В рацион вошли псевдо анти-депрессаенты 5 HTP. Сначала 50г, потом 100г, потом две таблетки по 200г и до обеда можно продержаться. На обеде в сквере возле Котти выкуривался косяк. Время после растворялось и все становилось неважно. 

Долгое время меня не волновало потребление. Казалось, что раз я функционирую – сплю, ем, через ненависть качу на работу – все в порядке. Разве может быть другой порядок в насквозь прогнившем мире? Сломал кокаин. Самый легкий, самый светский. Такой ненавязчивый и изящно припудривающий депрессию инструмент. Кокаин – наркотик, вызывающий зависимость с первой дозы. Зависимость легкую, едва заметную – как профессиональный французский макияж. Глаза блестят чуть влажнее, пульс слышится отчетливее и весь мир смотрит на тебя с восхищением. 

Помню, как гнусным декабрьский утром в тяжелой каракулевой шубе  в пол отправилась на такси в Нойкельн. Завтракать круассанами с кокаином. Друг финишировал многочасовую экстази-эстафету и захотел компании. Он вырубился на диване, а я, захлопнув дверь, терла нос под тяжелым мусульманским взглядом таксиста.  

Роман с кокаином закончился в Барселоне. Внезапно организованная туса на Boiler Room, нагрянувший приятель с симпатичными друзьями. Вхожу с террасы в дом, а на столе роскошно расчерченное минное поле. Дороги такие длинные, что свет в конце слепит уже на середине. Я не успела подумать, когда вторая дорога влетела в турбины. Спустя 7 часов тело меня оставило, а сердце пыталось вырваться сквозь рот. Мозг устал настолько, что от команды SOS долетал тихий свист. В голову постучалась мысль: я умру?

Иногда случались и бэд трипы. Помню, лежа в гостинице в Гамбурге словила ощущение слезающей лоскутами кожи. Каждая клетка разрывалась радиацией ужаса. Было настолько больно, что не хотелось знать, что будет дальше. 

Однажды я застряла в фазе входа в сибирь – момент, когда все тело бьет высоковольтной дрожью. Четыре слоя одеял не спасают от холода, расходящегося от сердца. Казалось бы, пережив однажды бэд трип, заработаешь стойкий иммунитет к саморазрушению. Всё, что не убивает нас, – недостаточная доза. 

На новый 2018-й год мы отправились на Кабо-Верде, прихватив марки и завышенные ожидания. Самолет опоздал, Новый год мы встречали с блюющими портвейном пассажирами, остров оказался малопригодным для жизни и непригодным для серфинга. ЛСД трип стал единственным целевым событием за две недели. Мы притащили к океану одеяла, подушки и bluetooth колонки. Я впервые услышала Pink Floyd. Накатывающие волны и стертая линия горизонта, объединившая небо и океан в единое пространство безграничного счастья – мой секретный ингредиент The Great Gig in the Sky. Друзья были недовольны – жаловались, что мультики недостаточно яркие, марки выдохлись и фан вполовину не оправдал ожиданий. 

Сидя возле океана на острове консервированного тунца я поняла, что легко могу остаться в эндорфиновой коме. Что могу не вернуться оттуда. Что могу выйти из мира неврозов, саморефлексии и непогашенных задолженностей. Меня ничего не держит в серой плоской реальности. 

Передо мной отчетливо встал выбор: остаться там, где нет проблем, детских травм, эмоций-инвалидов или выбрать будущее. Будущее без гарантий. Будущее, в котором падать больно. Будущее, в котором ты живешь и делаешь осознанный выбор. Существовать в двух реальностях одновременно оказалось для меня невозможным. Быть там, где светло, синтетическая любовь шарашит по венам, а мысли плетут узоры, в которых хочется жить. А затем выныривать в промозглый ноябрь, отсутствие денег на счету, стухшую курицу в холодильнике и отчаяние проколотой велосипедной шины. Чем чаще заныриваешь туда, тем меньше хочется обратно. Я приняла решение жить. 

Около двух лет назад я отказалась от любых веществ. От запаха травки тошнит, мероприятия с минимальным потенциалом нарко-дозаправки избегаю, друзей, припудривающихся кокаином тоже. На всякий случай перестала пить и допускать токсичных людей до тела. Инстаграм расширенных зрачков заменили фото кошки в пледах. 

Недавно смотрели на проекторе видео заброшенных британских рейв-точек. Пасторальные английские поля, индустриальные пространства и бесконечные линии пустых гаражей. Поверх картинок шли цитаты повзрослевших участников тех событий. “Мне 38. Я женат, у меня двое детей. Мой мозг функционирует только на половину. Это были лучшие дни моей жизни”. Британец рассказал, что в какой-то момент правительство объявило войну рейв-культуре и та переехала в Берлин. Мне стало невероятно грустно. Я переехала в Берлин, спасаясь от затягивающей воронки бессмысленности. Оказалось, это была раковина за моей спиной. 

Друзья любят вспоминать годы безудержного кутежа. Кто-то до сих пор пару раз в год сжирает пару колес, теряет 5 литров жидкости и берет три дня отгулов, чтобы помирать в тишине. Я не люблю вспоминать первые годы в Берлине. Короткие периоды кайфа требовали всё большей стимуляции. Отходняки занимали все время между. Восторг от стертых границ оказался обратной стороной саморазрушения. Но грустно мне становится не от этого. 
В мае 2018 мне было очень хорошо. Это был солнечный день, вокруг взрывался танцующий первомаем Берлин. Красивый смеющийся бразилец целовал меня между треками и жить хотелось чуть больше, чем обычно. Позже, путаясь в объятьях и простынях с видом на телебашню, в голове проскочило: “боже, как хорошо – почти, как в первый приход МДМА”.

В тот вечер я много думала. Оказалось, что любовь, счастье и радость я узнала под наркотиками. Те состояния стали моими ориентирами. Как первое манго, которое я попробовала в Индии. Маленькое, агрессивно рыжее, сладкое настолько, что хочется в нем жить. То манго стало ориентиром. Свобода и счастье быть собой вне времени и обстоятельств – чувство, которое я узнала под колесами. Оказалось, это мой ориентир.

Однажды я сказала: как бы хотелось испытать такие же чувства, но без колес. Кто-то говорит, что это возможно. Мне хочется в это верить.