Мы родились на излете совка. Большинство в 80-ые с анахронизмом СССР в свидетельстве о рождении, многие уже в 90х. Мы застали сюр 90х, бесконтрольную Ниагару американской культуры, пронзившей нас Макдональдсом, МТВ, жвачкой и  сериалами. Мы росли в стране без пионеров, советов и школьной формы. Нам рассказывали, что свобода лучше несвободы.

Возможно, мы – первое поколение, которое поездки за границу стало воспринимать как что-то само собой разумеющееся. Лето в Испании, лыжи в Альпах, полгода английского в Англии или на Мальте. Мы осознали Россию частью большого и разного мира. Мы стали первыми массовыми дауншифтерами в Гоа и на Бали. Мы учились натягивать паруса, патрулируя Средиземное море. Мы – поколение тех, кто начал смотреть фильмы и сериалы в оригинале. Некоторые даже выучили третий язык.

До 24 февраля жизнь с переменным успехом имела внятные очертания. Мы гордились нашим финтехом и программистами. Радовались, что Олимпиада в Сочи в 2014 и Чемпионат Мира по футболу 2018 позволили России занять достойное место в параде стран-хозяек мировых ивентов. Мы даже умудрились принять Чемпионат Европы по футболу в 2021. Россия и мы – молодые россияне – почувствовали себя частью мирового сообщества. 

24 февраля вопреки убеждениям многих и следуя данным американской и британской разведки, Россия начала полномасштабную войну с Украиной. На территории Украины. Более 150 тысяч человек покинули Россию в первые три месяца войны. По оценкам экспертов, до конца года с учетом вернувшихся, это число возрастет до 250 тысяч. Кто эти люди?

Многие уезжали, испугавшись потенциальной мобилизации. Спустя месяц вернулись и принялись готовится к полноценной эмиграции. Люди уезжали, не находя возможным продолжать быть в стране, которая убивает тысячи своих и украинских солдат каждый день. Те, кто остались, либо сидят по обвинениям в фейках и дискредитации армии РФ, либо молчат и обижаются, когда говорят, что большинство в России поддерживает войну.

Среди моих бежавших друзей есть люди, которые побросали купленные и любовно построенными годами квартиры. Люди лишились привычного круга общения на танцах, единоборствах или книжных клубах. Тусовки рассыпались по часовым поясам: теперь они все не в Петербурге или Москве, а в Ереване, Стамбуле, Риге, Тбилиси или Вильнюсе. Теперь каждый сам за себя. И только люди с потерянными глазами возле банкоматов выдают соотечественников. 

Термин “потерянное поколение” приписывают Гертруде Стайн, который вошел в обиход благодаря Хемингуэю и обозначает людей, достигших восемнадцатилетия до или во время Первой мировой войны. Это поколение людей, оторванных от своих корней, от предшествующих религиозных и культурных традиций. Потерянным это поколение называют потому, что оно «было подготовлено к иной жизни, отличной от той, что сложилась после войны, поскольку жило в эмиграции».

Я часто читаю в зеленых подзамочных инстаграмах, как люди в Тбилиси сходят с ума от пустоты и отсутствия ориентиров. Я вижу, как привычно сдержанных петербуржцев в Берлине разрывает в твиттере от случайной фотографии мокрой петербургской набережной. Из социальных сетей пропали селфи, но возникло много деталей: тбилисский Гластонберри, ереванские гаражи, стамбульские коты. Люди отчаянно заполняют пространство материальным, чтобы сбежать от пустоты внутри.

Андрей Лошак снял фильм семейных расколах на почве войны. Жены теряют контакты с мужьями, родители с детьми, сестры с братьями. Нас лишили не только дома, но и семьи. Между людьми образовались впадины длиною в часы полетов и миллионы слов. Вместо мостов мы огораживаем неприступными стенами темы, которые принесут боль. Мы сводим общение к безопасному смолл-току и теряем близость с теми, кто эту близость олицетворяет.

На днях я говорила с девушкой из Луганской области. Ее семья в двузначном поколении выходцы из этого региона. Она переехала с дочерью в 2021 году в Харьков, в марте 2022 года бежала от бомбежек в Берлин. Ее родители горячо поддержали события 2014 года и сейчас полностью на стороне российских войск. Родители говорят “мы просто хотели независимости”. Я спрашиваю, что поменялось с 2014 года? Она отвечает: ничего. Продукты стали российскими, цены в рублях, паспорта покраснели. Бедность как была так и осталась. Задумывается. “Хотя нет, кое-что поменялось: как разбомбили дороги в 2014/2015, так никто их и не восстановил. А те дома, что они построили, это коробки на земле без удобств. Там жить невозможно”. 

Для многих из нас стало трагедией обнаружить, что внутри близкого и родного человека живет вурдалак-имперец, который радуется смертями людей и видит победу в разрушениях. Людей, которые верят президенту, который меняет свои показания в соседних предложениях. Но мы не говорим о тех, у кого семьи раскололись в самой Украине. Когда у женщины разносит снарядом дом, а ее сестра в Луганске называет ее дурой и объясняет, что случилось на самом деле. Какие разрывы переживают те, кто теряет одного близкого от удара российской ракеты, а другого от яда российского пропаганды?

Когда я вижу фотографии разрушенного района в Харькове, откуда после долгих уговоров эвакуировалась русская мама моего друга, у меня не хватает слов, чтобы выразить, как мне жаль. Я не знаю, сколько потребуется лет, чтобы я смогла спокойно говорить с людьми, которые потеряли близких, дом и страну после того, как Россия начала одну их самых идиотских войн в истории. Мне странно думать о каком-либо персональном будущем, пока в самой большой стране Европы идет война. Я вижу, как мечты и амбиции тысяч людей моего поколения парализованы. Мы не можем больше ассоциировать себя со страной, которая врет в официальных сводках Минобороны, обманывает солдат и их семьи, бомбит торговые центры и роддома и тайком обменивает “главных преступников” азовцев. Страна, запутавшаяся в лжи первых лиц и превратившая коррупцию в главный государственный механизм, обречена на интеллектуальное обнищание. 150 тысяч уже высказали свое отношение. И да, эти люди – мы – пройдем с травмой дальше и мы справимся. Но что будет делать страна, воспитавшая миллионы диванных людоедов, которые приветствуют гибель женщин и детей и салютуют ядерному оружию?

Реклама