В ночь на пятницу мы вырвались из плотных пробок на выезд и устремились строго на север. Приозерское направление на бывшие финские земли, выдающие своё истинное происхождение случайными забавными названиями. Путь на дачу – 120 км и всего один поворот на Плодовое. Дорогу с моего последнего визита перестроили: выпрямили, расширили, приподняли над уровнем моря, по ходу растолкав коррупционные миллионы по карманам вовлеченных. При самых удачных раскладах можно уложиться в полтора часа. Любимое в дороге – финальный крен налево и за отступившим лесом вытягивается поле, упирающееся в наш дом.

Мама и дядя помнят, как сажали сосенки перед домом. Сосенки расплодились, выстроившись свиньёй против подкрадывающейся с запада армии борщевиков. Деревья выросли, клен окреп и дал кружевное потомство. Деревья стали выше, но мы растем вместе, а потому кажется, что все как прежде.

На утро в перчатках и литре анти-москитного спрея я двинулась на сезонную зачистку крапивы в кустах смородины. Крапива на даче мощная, свободная от опеки и пропаганды, а потому сильная и упрямая. Прожигает сквозь штаны и рукава, жжется даже скошенная, норовит забраться за шиворот. Запах крапивы и бесконечный гул жучковых авиавойск сводит с ума и парализует. Из крапивно-смородиновой чащи не выбраться, время останавливается, кусты не заканчиваются.

Еда на даче – особое меню. Гречневая каша с сахаром и неизбежные сырники без ничего. Сырники всегда на завтрак и один холодный на обед. Какая-то особая радость в случайном холодном сырнике. Пьем всегда чай. У бабушки был метод с термосом горячей воды, чтобы чаепитие длилось приличествующие часы. Завариваем по старинке в чайнике, разбавляем кипятком. Британец удивился чайному хэдэншолдерсу – два чайника для одного чая?!

Развлечения на даче зависят от сезона. Всесезонная Ладога, ягоды в июле, грибы в августе. Поболтать с соседями через забор, поспорить о нумерологии и короне – боевом яде. Пока идешь на Ладогу через настоящий мохнатый разлапистый лес, атакует взвод мошкары. В Ладоге, растаявшей от критических температур и потеплевшей до состояния ванны – оводы. В Англии мошкары нет, с утра ноги британца были похожи на пиццу с нарывами пепперони. Мы все чешемся, но у нас иммунитет длиною в несколько десятков лет. Комары на даче с таким ожирением, что зовем их американцами. Наживаются кровью так, что потом не могут лететь и лопаются от переедания. 

Места так много, что стол для трапезы еще ни разу не стоял на том же месте, что в предыдущий раз. Перемещаемся из-под березы под клен, затем на микро-террасу возле домика-кухни. Придумываем, как построить беседку и натянуть гамак. Если не хватает стульев – просто плюхаемся на мягкую многослойную траву. Тапки разбросаны по всему участку – ходить босиком по траве хочется в самый неожиданный момент.

За годы моих пропусков дачного сезона, дом перестроили. Разобрали старую финскую печь, большую комнату застроили перегородками, разбив на маленькие комнатки, перестелили крышу, вынули старые деревянные окна с веранды. Сначала я ужасно расстроилась, потому что моей дачи со старыми шкафами из Вильнюса больше не осталось. Потому что занавеска из висюлек больше не шуршит, потому что на печке нет гвоздиков, чтобы сушить грибные бусы. А потом мы сходили на Ладогу, я нашла неубиваемые лопухи ревеня там же, где и 25 лет назад. Обошла участок в четыре круга, пересчитала сосенных детишек. И поняла, что перемены – это неизбежность. И что принять их – часть взросления. 

Уезжать с дачи было очень грустно, хотелось остаться еще на месяц. Еще столько можно сделать с кустами смородины. Утром в Петербурге в модной завтрачной совсем расклеилась: Петербург, Париж, Стокгольм – раз приеду в деревню Заостровье за левым ухом Ладоги. Приеду уже немкой и уже из Лондона. И может не через Петербург, а по-пиратски через Финляндию – 70-километровым марш-броском от границы. 

Поддержать мои тексты можно здесь: Become a Patron!

Реклама