В 2020 корона похитила рождество и в качестве выкупа затребовала Спутник V. Правительство Германии переметнулось на сторону зла и отменило ярмарки. Вместо разукрашенного Берлина нам презентовали новые станции метро, скрепив три центральных туристических спота – главные зоны отчуждения в нынешнем сезоне. Финальным аккордом станет полный локдаун, в который мы, с зашитыми масками ртами и на расстоянии двух метров погрузимся 16 декабря. 

Рождество – мой самый любимый праздник. Как убежденная литовская семья, мы праздновали его 24го декабря под запах лопающейся мандариновой шкуры. В дом к бабушке с дедушкой стекались все ветви в нескольких поколениях. Стол готовился за несколько дней и собирался праздничным Вальтроном за пару часов до полуночи. Повышенной храбрости тетя бралась за гуся. Гигантская туша, плотно нашпигованная яблоками, требовала вахтовые сутки надзора и заботы. Едва распеленутый гусь глушил разговоры запахами и мгновенно активизировавшимися желудками.

После двенадцати пропитанные шампанским пироги сдвигались в сторону и на авансцену выходили мешки с подарками. Перекличка круг за кругом, конвейерный принцип передачи свертков туда-обратно, благодарности, удивление, смех. Завершала вечер традиционная фотосессия на диване, с годами переставшим вмещать расплодившееся древо Вашкелисов. На последней фотографии из серии я уже представляю Германию, а бабушка еще помнит меня.

В 2020 мир, сжавшийся до карантинной линии демаркации, объявил войну рождеству внутри меня. Адвент-календарь не приехал, оленьи рога, которые я ношу до финального адвента, потерялись, каток под телебашней не открыли, британец отказался смотреть Love Actually. Но воина света внутри меня так просто не победить.

Если первую половину года я посвятила самообразованию, то с осени фокус сместился на гнездование. Лампа, проектирующая межгалактический аквариум, пара подушек-гигантов, фланелевое постельное белье, проектор и запасы бумаги для выпечки на случай ядерной войны. Хитроумный британец нащупал слабое место в плане и продолжает выманивать меня на авторские ужины. Всем остальным руковожу, не вынимая кошку из-под бока.

Наступил декабрь – пришло время решительных мер. Обязательные всхлипы под love actually и таз банановых маффинов разделили коллеги, служба поддержки Lumene, взятая измором, таки дослала адвент-календарь с опозданием на 10 дней, 40 минут рождественских песен из ванны достучались до сердца британца – он согласился приготовить английский рождественский ужин. Вопреки бойкоту на правительственном уровне русский дом выставил елку с роскошной красной звездой на макушке. Из избушки, показательно развернутой задом к улице, орала дискотека авария и, если игнорировать Орднунгсамт, требующий пить глинтвейн через маску, то рождество достучалось и из вне.

Впереди конкурс на самый уродливо упакованный подарок, платье-броня из пайеток, килограмм имбирного печенья, чихающая от радиоктивного выброса корицы кошка и мощный столб магии, бьющий из моей груди, когда Брюс Уиллис выжимает I love you пятому элементу.

Можно отобрать обоняние и командировку в Нью-Йорк, рождественские рынки с глинтвейном из глиняного сапожка и серию смазанных объятиями стрелок, но воина рождества во мне не убить. Оставляю след блесток, задариваю бестолковыми мимишными подарками и верю, что доставшийся в неравной борьбе последний замороженный торт Милка – это чудо. Be with me or don’t call me until it’s over.