Аппендицит

Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах. Второго января во время четырехчасового ожидания в “embarrassment to the great people of Manchester” аэропорту жонглировала в голове месячными планами, которые предстояло уместить в короткие две недели перед вылетом в Португалию. Уже в самолете у меня потянул живот, что было весьма скромной реакцией на английскую диету, которая состоит преимущественно из хлеба и масла, игнорирует овощи и фрукты, и воспринимает сэндвич, как базовый пищевой юнит.

Третьего января я проснулась в 4 утра от изжоги. Изжога – не моя история, я плотно забукирована гастритом и гастродуоденитом, у меня свои тараканы. Изжога мучила меня весь день с перерывом на обезболивающее и даже не думала заканчиваться. И в тот момент, когда я решила настойчиво перестать думать о дискомфорте, меня пронзила острая боль сквозь правый бок куда-то в район простаты – читатели всех полов могут живо вообразить. Боль была настолько сильной, что меня скрючило на четвереньках, одновременно закончился весь воздух и желание жить. Если и звонить в неотложку, то сейчас. В момент, когда юношеский немецкий голос на том конце прошелестел “Чем я могу помочь?” я забыла все слова и языки и взвыла I NEED HELP. Обеспокоенный мальчик начал судорожно переводить в гугле важные слова. Уточнил мой адрес – я забыла начисто индекс – цифры, который каждый живущий в Германии может назвать под наркозом, а затем спросил “А вы в сознании?” – КАК ВЫ ДУМАЕТЕ Я ВАМ ЗВОНЮ.

Британец примчался через пять минут, скорая еще через пять. В состоянии сложенного уголка я проковыляла до скорой, где меня попросили разогнуться, чтобы пристегнуть ремнями. Это было невозможно. И за 5 минут с забористой раздери-ее-черти брусчаткой финале меня довезли до госпиталя. 

Это был мой первый немецкий госпиталь. Клиника Вайсензее. Молодой фельдшер с потухшими глазами стащил с меня куртку, воткнул по игле в каждую руку и начал грубоватые, но срежисированные процедуры. После парацетамола в кровь, спазм отошел и я смогла лечь, еще через 5 минут все скромное содержимое желудка выплеснулось наружу. “Никаких обезболивающих!” – “Но у меня нет аллергии на парацетамол!”. Сгрызла губы – дико хотелось пить – НИКАКОЙ ВОДЫ при боли в животе! Ordnung muss sein. 

Лёжа в приемном отделении в ботинках на простыни, задыхающаяся от боли, в хоре таких же мучеников за занавесками, я не думала, что моим ангелом смерти окажется симпатичная миниатюрная хирург. Она пришла ко мне и сообщила следующее: “ни в крови, ни в моче следов явного воспаления не обнаружено, клиническая картина напоминает аппендицит, но ультразвук не показал никаких изменений, второй вариант – у вас перекрутился яичник и его необходимо удалить”. В этот момент мир 32-летней Анастасии без детей, но планирующей оных, остановился: “но ведь вы сначала разберетесь, что именно там болит?”. Я отказалась от мгновенной операции и меня оставили на ночь. Утром консилиум врачей расширится, у меня возьмут дополнительные анализы и ангел смерти, я надеюсь, возьмет свои слова обратно. 

В стрессовой ситуации срабатывает только самое основное: страховая карточка, в секунды найденная британцем, и телефон. На телефоне 2%, десяток сообщений от британца и нулевая ясность в ответ. На следующее утро мне запретили есть и пить и повезли обследовать. Влюбленная в свое дело гинеколог показала мне растущие фоликулы в яйцеклетке, восхитилась состоянием матки и заверила, что дело точно не в подответственные ей органах. Затем ко мне пришел доктор Фарид, который легонько хлопнул меня по левой стороне живота (аппендицит справа) и меня взметнуло от такой боли, что моргнул свет. “Дело плохо – авторитетно заявил доктор, надо вскрывать”. Последним этапом стала гигантская, утопающая в темноте комната повелителя ультразвука. 10 минут исследований и не вполне уверенно доктор заявил, что аппендикс чуть увеличен и, возможно, там воспаление.

Ещё в первый день я неожиданно ответила себе, о чем медицина. Десяток опытных и внимательных врачей гадают, что со мной не так. Перебирают варианты, пытаются найти подтверждение теориями, но одного ответа нет. В определенный момент врач Мартинез заявил: “ну, иногда бывает и такое – боль неизвестного происхождения, которая приходит и уходит”. 

После мастера ультразвука мне заявили, что нужно вскрывать. Пробурят три дырки, всунут камеру и выяснят, что же там такое. Я устало согласилась. Сутки без обезболивающих в скрюченном состоянии и внезапными спазмами, парализующими дыхание, так себе терапия. Когда операция? Неизвестно, вы у нас неплановая, будем впихивать, как нарисуется окошечко. А бывает плановый аппендицит?

Обещали оперировать в 13:30, в итоге напялили шапочку и подключили к мониторам в 17. Сутки без еды, 12 часов без воды. Содержание кортизола в крови на уровне средних осадков в Петербурге в ноябре. Наконец, меня накренили и напротив лица поместили маску. Не надели, а сказали дыши и рассказывай, о чем мечтаешь, Говорю “Португалия”, казавшаяся еще вчера такой близкой, удалилось на расстояние миллиона световых лет за сутки. “Мелко мечтаешь!” – заметил дерзкий доктор. Затем по телу разлилось тепло и наконец-то перестало быть больно. На очередной вопрос мне ответили “операция закончилась”. Я тут же уточнила, что сделали с моим аппендиксом. А затем пришли слезы.

Я рыдала полчаса, обеспокоенные медсестры вытирали слезы, уточняя, что не так. Из меня выходил кортизол, стресс, резервуары горя по Рысе, бернаут, слова ангела смерти про яичник и все остальное. Слезы невозможно было остановить и мне не хотелось. Я плакала на следующий день, когда, едва переставляя ноги, брела из больницы домой и меня нашел британец. Плакала дома, когда пыталась объяснить ему, как мне было страшно и как я слышала, что от него падают сообщения где-то недалеко в кармане куртки, но я не могу ничего ответить. 

Спустя четыре дня мне лучше, я могу спать чуть набоку, а не только оловянным солдатиком. Ощущения странные, поездка на велосипеде утомила так, что захотелось проспать остаток дня. Серфинг в Португалии отменяется, красивый пресс переезжает в разряд “может быть”, наступил месяц целибата. 500 евро в месяц, которые я плачу за страховку, в общем себя оправдали. Британец вспомнил, что после смерти Рыси я сказала: “Ну, хуже уже быть не может. Ну что, я в больницу попаду?”. Страшно подумать, а что еще хуже может быть? И, может, все-таки хватит, и мне можно по-тихоньку быть счастливой?

Мой аппендицит оказался не страшным – без перфорации и разрывов. Удалили лапароскопией, сказали “пусть боль управляет вашей активностью”. NHS, немецкие врачи и русский интернет дают путанные прогнозы. Может, вы будете ок через неделю, но точно через 2 месяца. Надо как можно больше двигаться и седлать велик, или ни в коем случае велик. Диеты нет, но ничего кроме риса есть нельзя. Прислушиваюсь к себе, чутко слежу за внутренним ребенком: полежать? Поспать? Водички? Как бы там ни было, аппендикс у меня уже больше никогда не воспалится. А на то, что я планировала похудеть в 2022, британец написал “ну вырезать аппендикс – это совсем читерство!”