Прилетела в Петербург с парадного входа – на белые ночи, на мосты, в белом платье и красных босоножках. “Добро пожаловать в Петербург, – объявил капитан воздушного судна, – в Петербурге отличная погода, +12 градусов”.

После размазанного липкого Берлина +32, панкующей дамы неопределенного возраста с бутылкой виски днем на трамвайной остановке, холодность Петербурга показалась романтичной и как будто подразумевающей большое чувство. Казалось, что за надменными застывшим в граните лицом города скрывается горячее, мощно разгоняющее кровь сердце.

Петербург невероятно красив. Он пленяет золотыми шпилями, подчеркивающими глубину сине-серых глаз Невы. Он завораживает застегнутым на все пуговицы мундиром дворцовых набережных. Он кажется одновременно неприступным и приглашающим на вальс. В Петербург легко влюбиться и практически невозможно добиться взаимности.

Петербург населен удивительными существами. Кажется, что если вывезти их в другую точку земли, то магия пропадет. Как те прекрасные шелковые штаны из Индии, которые обернулись базарными цветастыми тряпками, когда я раскрыла чемодан в Петербурге. Эти существа – петербурженки.

Петербурженки особенные. В их глазах отражаются весенние дожди и гранитные пасмурные набережные. Они похожи на сфинксов с идеальными волосами и точными жестами, подчеркивающими узость запястья и изящность ладони. Они прекрасны и холодны, как отражение солнца в Неве. Они улыбаются слегка, одними кончиками губ, пытаясь не нарушить гармонию строгой красоты.

Я смотрела на девушек и не могла оторвать взгляд. Как на выставке Маноло Бланик. Недоступное и неприступное великолепие. Несовместимая с жизнью совершенная форма. Женщины, существующие только после захода солнца в барах на Петроградской. На высоких каблуках и с несмываемой помадой. Казалось, они даже не дышат – ни одной случайной складки на платье.

Вспоминала Берлин. Веснушчатые носы, нетронутые косметикой, свежепомытые еще влажные неуложенные волосы, облезлый маникюр двухмесячной давности. Короткая юбка из секонда, из-под которой торчит застиранная футболка бойфренда. В глазах – космос абсолютной свободы, в движениях – природная легкость, граничащая с косолапостью. Берлинские девушки красивы своей самобытностью. Срезанными ярлыками, стертыми межгендерными гранями. В Берлине девушки улыбаются и закидывают головы от хохота. Заворачивают волосы узлом, втыкая карандаш. Посыпают лицо щедрой ладонью блесток. Не равняют стрелки. Забивают на стрелки на колготках.

Если бы только вы были настоящими, петербурженки. Если бы за мраморной гармонией не скрывался хрупкий простуженный хрустальный мир. Если бы вы могли любить без истерик и надлома. Если бы вы верили в завтра и не искали правды во вчера. Уезжая из Петербурга, вы оставляете свое сердце и находите свободу. Вы теряете своё особое горькое очарование, но обретаете свежесть и ветер во взлохмаченных волосах.

Если бы петербурженок не существовало, их стоило бы придумать.

Реклама