Бельгиец

В сентябре, будучи в искристом и сильно дающем в голову путешествии в Вильнюс, я познакомилась с сумасшедшим бельгийцем Томом. Сложно сказать, что это именно я познакомилась с ним: в тот знаменательный день, когда я набрела на хостел, который позже подарил мне так много вдохновения, он прохаживался мимо стойки ресепшена, по пути запоминая моё имя. В тот же вечер мы снова столкнулись в хостеле и он потащил меня шляться по барам с разношерстной, разноголосой толпой из хостела.

Спустя 2 дня я, наконец, вселилась в хостел. Он встречал меня как родную. А тем же днем он познакомил меня с мужчиной-за-которого-я-хочу-замуж. Он был самым сумасшедшим, самым громким, самым смешным и самым коротким в хостеле персонажем. Он устроил свадьбу с девочкой с ресепшена, каждый вечер организовывал алко-оргии в лобби хостела (Monday — whiskey, Tuesday — vodka, Wednesday — Tequila, Thursday — Jagermeister and so on). Уже в субботу Том и его друг въехали в мою комнату. На следующее утро на завтрак он угощал меня джим бимом.

В Томе, казалось, сосредоточена энергия сборной по футболу. Его было слышно со всех концов хостела. Он все время что-то напевал, наигрывал на гитаре, троллил обмякшего француза или душного америкоса. Он подкатывал к любой девушке на улице и страстно искал секса. Как в низкосортных американских комедиях, из его рюкзака при малейшем передвижении сыпались презервативы.

Периодически он пытался докучать и мне, но не в страшной форме. Наталкиваясь на очень твердый отказ в упаковке из дорогой мягкой кожи, он ни на секунду не переставал улыбаться и уже через 2 минуты клеил очередную жертву.

Когда он уезжал из хостела, на день раньше меня, то обещал приехать через неделю на Октоберфест. Я обнимала его очень крепко и искренне хотела верить, что он приедет. Но он не приехал.
Благодаря моей литовской подруге, коллекционирующей мужиков с непростыми судьбами, мы засобирались в Брюссель. В Брюсселе живет Том. Конечно, мы встретились. Мы ядрено убрались в первую встречу, включая замысловатую Наташину головоломку из Антверпена. Том был почти такой же, как тогда в Вильнюсе — веселый, дружелюбный, готовый спать на коврике, лишь бы в его крошечной двухэтажной комнате с неработающим камином смогли уместиться с комфортом все желающие. Было круто и совсем не стыдно.

На следующий день уехала Наташа, мы остались втроем: Том, я и Брюссель. За день мы спустились в метро 12 раз, чтобы проезжать туда-сюда одну остановку от его дома до центра, купили подарки его одногруппнику, перемеряли все идиотские шапки у уличной торговки-мексиканки, подпели быкоподобным близнецам-латиносам в сомбреро, съели тазик мидий и сыграли в пул, забив белый шар 9 раз на двоих. А вечером мы пришли домой и начали говорить о нем.

В мае этого года у него умерла мама. В 51 год совершенно здоровая бельгийка ушла на ежедневный бадминтон, где у нее страшно заболела голова и она упала на пол. По дороге до больницы она находилась в сознании, пришлось ввести ее в искусственную кому. Врачи провели осмотр и пришли к выводу, что это был микроинсульт, повреждения незначительные. Ей сделали операцию и отвезли в палату интенсивной терапии. Врачи сообщили, что все будет здорово.

В семье Тома всегда шло разделение по парам: мама-Том, папа-сестра. Мама была любимой и понимающей, сглаживающей углы между Томом и второй половиной семьи, с которой отношения не ладились с детства. Мама умела вывести на разговор, задавая тупые вопросы и заставляя внутренние клапаны раскрыться в автоматическом режиме. Мама была самым близким и самым скроенным по тем же лекалам, что и Том, человеком в семье.

На следующий день, уже в палате интенсивной терапии, случился второй инсульт. На сей раз обширный. Врачи попросили дать время. Им потребовалось 2 дня, чтобы установить, что мозг мертв. Тома, отца и сестру позвали попрощаться с мамой. Потом отключили от аппаратов.

После того как умерла мама, отношения сильно ухудшились. Из сбалансированного квадрата семья превратилась в неравнобедренный треугольник. Том уехал на практику в Испанию, потом путешествовать, а в августе переехал в Брюссель. Сейчас он ездит домой (в маленький городок под Антверпеном) очень редко, живет в Брюсселе, друзья к нему практически не приезжают. Только такие внезапные метеоритные обломки как мы с Наташей. Или того душного америкоса.

На неработающем камине, в сердце старого Брюсселя, в маленькой комнате, где окно замуровано в бетонном колодце 2х2 метра, рядом с картиной грибного кота из Вильнюса висит крестик, который Том снял с маминой шеи, и приколот сложенный вчетверо лист с речью, которую Том читал на похоронах.